Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]
— Почему Куупларк? — спросил людомар.
Старик замялся.
— Говори все, как и я тебе говорю, — приказал вдруг охотник. — Не то я встану и ты останешься один.
— Там есть такие, кто не сложил оружье перед оридонцами. Два города таких — тот и еще один. Не знаю я его названья, но он очень далеко отсюда, на Холмогорье, что в стране реотвов.
Людомар впервые слышал про такой народ, но не удивился: и без этого названия он привык к тому, что названия и запахи растений и животных были ему ведомы лучше, чем народы округ Великих лесов.
— Если меня гонят стервятники; если они будут в Куупларке, то не путь нам туда, — попробовал он отнекнутся в последний раз.
— К нашему приходу они уйдут оттуда. Да и я не пущу тебя в город. Слишком ты высок для холкуна. Сам пойду. Сам узнаю. Идем?
— Идем, — кивнул людомар.
****Куупларк отстоял от Чернолесья в двух днях пешего пути. Людомар понял это, когда восточный ветер принес ему запах лесного перегноя. Он смешался с запахом полей, рек и тухлой воды (непонятно, откуда она могла взяться?) и нежно щикотал нос Сыну Прыгуна.
Городок был одним из тех немногих, которым оридонцы позволили сохраниться небольшими. Но путники не смогли дойти до самого города, ибо на подходе к нему людомар почувствовал запах бивака довольно внушительного войска, лагерем стоявшего подле города.
Как и условились ранее, старик пошел по дороге один, а людомар, не теряя времени и без ведома старика, что было духу бросился бежать в сторону Черных лесов.
Где-то стоя, где-то пригнувшись, а где и лежа он продвигался к заветной цели, от которой был отделен последние три десятка лет. Он бежал и отгонял от себя настойчивую мысль о том, что и в Чернолесье должно было что-то измениться. Нет! Он не хотел об этом думать. Не сейчас! Пусть надежда и сладостное чувство исполнившейся мечты наполняют его душу. Недолго, но пусть это будет, иначе он не выдержит. Он остановится и дико закричит, потому что все, что произошло в последние дни — от этого нельзя не кричать. Охотник хотел вернуться домой, забиться в самую отдаленную глушь Чернолесья. Ему хотелось прижаться к людомаре, потрепать за ухом иисепа, подбросил в воздух тааколов, потрепать за шевелюру маленькую Лоову. Ему хотелось взобраться на вершину мека, сплести гамак и улечься в него. Ему хотелось лежать и смотреть прямо в небеса. В их синеву. В их бездонность.
Он мчался вперед без отдыха. Перекусывал на ходу. Пил откуда придется.
Ветер доносил ему запах леса. Людомар понял, что за небольшим склоном ложбины, по которой он мчался, начинается Редколесье. Вдруг лицо охотника словно бы впечаталось в запах древесной утробы. Терпкий аромат опилок и щепок, перемешанный с болью сотен деревьев, в который Сын Прыгуна во всего размаха влетел, едва не свалил его.
С остервенением людомар поднимался по склону, а когда поднялся, то от неожиданности растерялся, споткнулся, упал и кубарем покатился вперед.
На всем пространстве сколько хватало глаз простиралось кладбище деревьев. Над их поверженными стволами копошились тысячи холкунов и пасмасов. Они усиленно работали топорами, очищая стволы от веток и листьев. На дальней дороге длинной вереницей тянулись телеги доверху набитые бревнами и поленьями.
Людомар потерял дар речи. Словно парализованный он лежал на траве, без сил, с ломящей от напряжения шеей и с неверящими в увиденное глазами.
Как они посмели сделать такое, стучало в его мозгу, как они посмели!!!
Придя в себя, он ловко проскользнул мимо холкунов и углубился в лесоповал.
Холкуны и пасмасы, которых он видел на своем пути, были сильно истощены. Они буквально валились с ног от усталости и апатично смотрел лишь на то место, куда должен был опуститься топор. Пройти мимо них не стало для него непреодолимой задачей.
Ближе к закату он достиг, наконец, первой лесополосы. К счастью, боги были благосклонны к нему и его никто не заметил.
Черный лес встретил его тревожной тишиной. Растения, ощутив рядом с собой людомара, едва уловимыми движениями тянулись к нему, прося защиты. А он шел, опьяненный исполнившейся мечтой, вдыхая изменившийся запах леса.
От радости и восторга он потерял бдительность и не ожидал, что лесополоса закончится. Сын Прыгуна оказался на открытой площадке под взорами сотен глаз.
— ОНИ! — раздался дикий визг и десятки холкунских женщин бросились в рассыпную.
Людомар перепугался не меньше их. Быстро осмотревшись, он принюхался. Спереди него начинался настоящий сплошной лес.
— Фьють! — пропела рядом с ним стрела и с густым жужжанием впилась в ветвь свириги.
Ноги сорвали охотника с места и быстро понесли прочь. Вслед ему свистели стрелы. Поднялся невообразимый треск и грохот. Краем глаза он заметил, как в его сторону через завалы бегут странные существа с четырьмя руками. Они неуклюже перебирали короткими массивными ногами, но бежали довольно быстро.
Охотнику не составило труда быстрейшим образом оказаться под сенью деревьев.
Лес встретил его тишиной. Но эта тишь была безмолвием для всех других, но не для него. Людомар чувствовал, как ликовал лес. Он встречал его как своего родного, как своего хозяина.
Необычайно сильное чувство охватило Сына Прыгуна, он остановился и повернулся лицом к погоне. Небольшое усилие и вот снова жажда крови — теперь оридонской крови — стала возрастать в нем с неимоверной силой.
На первого оридонца людомар напал сперву. Он свесился на ногах, мечи сверкнули в глубине леса как молнии и голова преследователя слетела с плеч. Тело сделало еще несколько шагов и со всего маха врезалось в ствол дерева.
Второй оридонец увидел его и бросился на него, пытаясь ударить щитом. Людомар взобрался на ветку и перемахнул на другое дерево. Он слышал, как за вторым набегало не менее десятка воинов. Сын Прыгуна и сам не знал, что он делает, но делал он все очень уверенно, словно совершал такое уже много раз.
Делая скачки в разные стороны, он запутал погоню. Оридонцы разделились на несколько группок, перед одной из которых людомар и спрыгнул. Его колющий удар был стремительным, но оридонец успел закрыться щитом. Тогда охотник присел и пронзил ему стопу. Этого было довольно.
Деревья мешали солдатам набрасываться на него всем сразу. Обходя деревья, они теряли его из виду. Людомар пользовался эти, убивая их по-отдельности. В бессильной злобе оридонцы изрубали ближайшие ветви, корни и стволы деревьев, а людомар делал прыжок и довольно быстро уходил от них по нижней кроне.
Раздался протяжный вой трубы. Оридонцы, все как один, развернулись и просились вон из леса. На лице охотника растянулась улыбка. Он пробежал к кромке леса, взял приставленный к стволу лук старика, подхватил колчан и, стреляя в спины убегавшим, убил еще восьмерых солдат.
Его поразило, что все это время холкунки — такие же изможденные как и мужчины — стояли, прижавшись друг другу на другой кромке просеки и со страхом смотрели… в его сторону. Оридонцев они встречали как своих защитников и гневно потрясали кулаками, глядя как он разил стрелами солдат.
Войдя в раж, людомар спустился с ветки, подхватил тяжелый щит одного из убитых и, выражая свое презрение, стал ходить и собираться стрелы в телах убитых.
Дикий вой и злобные крики раздались с противоположной стороны. В его сторону тут же полетели стрелы и проклятья.
Лес зашумел над головой Сына Прыгуна. Послышался птичий щебет.
Людомар улыбался. Он улыбался так, словно собирал ягоды на самой тихой, самой глухой поляне Чернолесья.
****— Привеликий, он здесь. Его видели сегодня вечером у Чернолесья. Он убил четырнадцать наших воинов.
— Скольких похитил?
— Ни одного.
— Предпочитает убивать? — Яабир посмотрел на Кина.
Кин перевел взгляд с воина на Яабира и неопределенно мотнул головой. Его большие зеленые глаза не выражали ничего, как и у всякого оридонца.
Несмотря на то, что Яабир был начальником Куупларкского воинства и дослужился до того, что ему было позволено командовать провинившимися оридонцами, когда сам он был пасмасом, в присутствии чистородного оридонца он всегда ощущал себя слугой.
Воин, который должен был обращаться к нему, стоял на вытяжку в сторону Кина.
Кин поднялся на ноги и постучал щитом о пол. После этого молча вышел.
— Это все же он, — сказал он, подходя к своему кеорху.
Его ближайший друг Эк из расы брездов стоял, прислонившись к боку кеорха и лениво жевал что-то съестное.
— Он быстро драпает от нас, — он сплюнул кости, перемолотые крепкими зубами, — но не боится биться с двумя дюжинами оридонцев, а?
— Он в своем проклятом леске, потому такой смелый.
— Мы должны выманить его?
— Да.
— Как?
— Не знаю. Я подумаю. Ты пригляди за Чостом. Он дремс. Между ними и людомарами была связь, я слышал. Не хочу потерять свою лучшую ищейку.
